Из электронных писем другу
1. О решительном гитаристе и слепом аккордеонисте
Ты знаешь, истории из электрички не годятся для того, чтобы развлечь детей. В них мало забавного, но зато есть школа жизни. Поездив в электричке, я впервые понял, что мы все носим маски. То, что хотят выставить драмой, чаще всего стоит не дороже фарса. Настоящая драма едва уловима, ощущается лишь на прикосновениях, в тончайших чертах. Зато встречаются занимательные персонажи. Они делятся на машинистов, пассажиров, продавцов, музыкантов, просителей милостыни…
Что ж, начнём с музыкантов. Ходил, помню, один молодой человек с гитарой. Его действия повторялись из раза в раз. Представь: в полусонный вагон решительно врывается мощный молодой человек в бандане и кожаной куртке-косухе. Решительное лицо, решительные движения, решительная гитара, решительная бандана и решительная косуха. Простреливает взглядом вагон до противоположного тамбура и резко поднимает гриф гитары почти вертикально вверх, взмахивает рукой над резонатором… Пассажиры вздрагивают и приготавливаются тренированым движением свернуть уши в трубочку и надеть безразличное лицо. А он вместо зубодробительного аккорда вдруг принимается настраивать гитару. Минуту настраивает, две… Пассажиры томятся ожиданием, мышцы ушей напряжены, маски безразличности готовы к бою. А он всё настраивает… Вдруг рука его опять замахивается и… достаёт из кармана новую струну. С молниеносной скоростью гитарист снимает с грифа одну струну и ставит другую. Процесс настройки повторяется… Ухосворачивающие мышцы пассажиров начинают затекать, подготовленные маски безразличности подкрашиваются зеленью раздражения… Совершенно неожиданно гитара словно взрывается, а речевой аппарат юноши, с решительным надрывом перекрывая гитарные аккорды, выбрасывает из глубины души песню «Фантом» группы «Чиж и К»:
Я бегу по выжженной земле,
Гермошлем захлопнув на ходу.
Мой «Фантом» стрелою белой,
Hа распластанном крыле
С ревом набирает высоту.
Мой «Фантом» стрелою белой,
Hа распластанном крыле
С ревом набирает высоту.
Вижy голубеющyю даль,
Hарyшать такyю просто жаль.
Жаль, что ты ее не видишь,
Пyть наш трyден и далек,
Мой «Фантом» несется на Восток.
Делаю я левый поворот,
Я теперь палач, а не пилот.
Hагибаюсь над прицелом,
И ракеты мчатся к цели,
Впереди еще один заxод.
Вижy в небе белyю чертy,
Мой «Фантом» теряет высоту.
Катапyльта — вот спасенье,
И на стропаx натяжение.
Сердце в пятки, в штопор я иду.
Tолько приземлился, в тот же миг,
Из кyстов раздался дикий крик.
Желтолицие вьетнамцы
Верещат в кyстаx, как зайцы,
Я yпал на землю и затиx.
Вновь идy по проклятой земле,
Гермошлема нет на голове.
Сзади дyлом автоматов
В спинy тычyт мне солдаты,
Жизнь моя висит на волоске.
«Кто же тот пилот, что меня сбил?» —
Одного вьетнамца я спросил
Отвечал мне тот раскосый, что командовал допросом:
«Сбил тебя наш летчик Ли Си Цын»
Это вы, вьетнамцы, врете зря
В шлемофоне четко слышал я:
«Коля, жми, а я накрою!»
«Ваня, бей, а я прикрою!»
Русский ас Иван подбил меня
Где-то там вдали родной Техас
Дома ждут меня отец и мать
Мой «Фантом» взорвался быстро в небе голубом и чистом
Мне теперь вас больше не видать
Уши неспящих — в трубочку, маски надеты. Спящие просыпаются: «Ай, ё !»
Закончив песню, юноша решительно идёт по вагону, решительно собирая деньги… Через пару минут в соседнем вагоне раздаётся: «Гермошлем… Фантом… Ай, ё !» Всё повторяется, за исключением, быть может, замены струны…
Но решительный юноша не поразил. Поразил другой… Однажды по вагону шёл слепой мужчина лет шестидесяти с аккордеоном. Он удивительно хорошо и нежно играл вальсы. При нём не было ни пакета, ни сумки для сбора денег, и даже карманы его были зашиты. Когда пассажиры всё же пытались всучить ему купюру, он отказывался. Видимо, слепому аккордеонисту очень важно было просто почувствовать себя нужным людям, принести кому-то радость… И он нёс её на волнах вальса, не беря денег…
2. О цыганских детишках-музыкантах
Я же говорил, что истории из электрички не годятся для забавы детей. Ну вот ещё одна. Отдельную категорию музыкантов составляют цыганские ребятишки. Заходят в вагон этакие две мелкие чёрненькие кнопки в возрасте от пяти до десяти лет. В руках гармошка, по виду только что отобранная у футболистов, использовавших её вместо мяча. Пресловутая маска безразличия у опытных пассажиров окрашивается в жёлтый цвет безысходности — они-то знают, что их ждёт. Ухосворачивающие мышцы напрягаются до отказа, все прочие мышцы тоже, чтобы удержать внутренние органы от резонанса. Даже большие полушария мозга хватаются поддерживать мозжечок, чтобы не дребезжал.
Маленькая рука даёт энергичного пинка гармошке. Душераздирающе писклявые голоса под нарочито и безбожно перевираемую мелодию начинают выводить песню. Смысл такой: мама, милая мама, злая судьбина нас разлучила, я пошёл в школу, ты не вернулась, мы разминулись, я тебя люблю, ты, видимо, тоже, хоть и потерялась, и пока вы не начнёте давать денег, мы будем вводить в резонанс ваши слуховые кости, гипоталамус, верхнюю долю печени и ближайшее оконное стекло, разрушая в вашем бессознательном представления об инструментальной музыке, вокале и гармонии вообще. Голоса всё выше и невпопадистее, текст всё бессвязнее, мелодия полностью теряется в свистах, скрипах и хрипах гармошки. Пассажиры торопливо протягивают деньги в надежде на окончание мучения. Мои напряжённые мышцы ушей дрожат в такт их звукам, маска на лице не выражает уже ничего вербализуемого… Я прижимаюсь лбом к стене… Она вибрирует… Наконец, звуки удаляются в сторону противоположного тамбура. Как говорил один мой знакомый, «очень хорошо» — это когда заканчивается долгое-долгое «очень плохо».
Лица детей-музыкантов совершенно невозмутимы — для них это обычная жизнь, как для наших детей школа. Десятилетняя девочка с лицом сорокалетней женщины, допищав до конца песню, закидывает гармошку за спину, выволакивает братишку на платформу и выверенным шагом идёт к палатке покупать горячий кофе. Мальчишка, который только что отчаянно врал и какофонировал, вдруг, устав халтурить, на полуразбитом аккордеоне и прямо в движении по проходу точно, звук в звук играет мелодию песни «Под небом Парижа»…
…
4. Про Маньку-дианетчицу
О, это так здорово, что ты веришь людям. Я сам перестаю верить уже в самый последний момент, только убедившись в лукавстве. Помню, один батюшка отвечал на вопрос, как отличить действительно нуждающегося, кому дать милостыню. Он сказал, как Господь даст. Поверили — помогите без сомнения и сожаления, не поверили — значит, Господь не сподобил. С другой стороны, в том, чтобы проверять, нет ничего зазорного. Порядок-то должен быть. В конце концов, люди могут ошибаться.
Конечно, есть люди искренне нуждающиеся. Но такие чаще идут в музыканты или продавцы. Помню, ходила по вагонам молодая женщина, продавала таблетки от комаров и прочую дребедень. У неё не очень получалось, это было не её. Но, видно, осталась без работы, нужно было как-то зарабатывать. Она оказалась с нашей платформы. Я видел, как по утрам она отводила девочку лет пяти в детский сад. А летом, когда садик не работал, она даже вынуждена была водить дочку с собой по вагонам. Ходил одно время и плотный молодой человек с чуть длинноватыми волосами и окладистой бородой, очень симпатичный. Так вот, он не носил, как остальные торговцы, насыщенно-жёлтую маску торопливой деловитости. Он вообще не носил маску. Он добродушно предлагал по очень умеренным ценам милые безделушки, игрушки для детей приличного качества. Просто приносил людям то, что может понадобиться. Как же он контрастировал с остальными торговцами ! Я не мог отделаться от мысли, что он молодой православный батюшка, вынужденный так поддерживать семью.
Ага, мы плавно перешли к теме торговцев в электричке. Совершенно неисчерпаемая тема. Каких тут только персонажей не встречается ! Многие идут на эти галеры не от хорошей жизни. А многие и не ищут для себя иного пути, совершенно вживаясь в эту работу. Некоторые растут по службе: набирают себе сотрудников, ходящих по вагонам, а сами лишь организуют поставку товара. Почти все носят пресловутую насыщенно-жёлтую маску торопливой деловитости. Она только бывает подкрашена красноватыми тонами раздражения или буроватыми тонами усталости. Попадаются и розоватые тона задора. Входит человек в вагон. Он ещё не начал говорить. И мощную сумку в его руках ещё не видно за стоящими. Но опытный пассажир, едва приоткрыв один глаз, по маске сразу понимает, что это торговец. Особо опытный понимает это, не открывая глаз. Понимает по уверенному звуку открытой и закрытой двери, по короткой паузе, нужной, чтобы достать из сумки товар.
Торговцы делятся на газетчиков, книговиков, мороженщиков, чаёвников-кофейщиков, пиво-водо-вобловиков-сухарщиков, расписанщиков, барахольщиков, они же дребеденьщики. Дребеденьщиков можно подразделить на массу категорий: медицинщиков, мобильщиков, игрушечников, ручечников-карандашевиков и др. и пр. Их объединяет то, что они носят в основном товары высокой степени китайскости, хотя попадается и нечто отечественное.
Одну из них я прозвал Манька-дианетчица. Заходила в вагон этакая тощая тётенька с драматичным лицом. «Я сотрудница московского центра дианетики. Дианетика — точная наука о человеческом разуме…» Далее следовала длинная увертюра, как дианетика помогает людям строить отношения, и какой был в доску молодец лично товарищ Р. Хаббард. Пассажиры начинали поглядывать с интересом. «Манька-дианетчица» предлагала купить ценнейшую книжку молодца тов. Хаббарда. Правда, когда озвучивалась стоимость книги, выяснялось, что ещё от Тулы спят даже те, кто сел в Чехове на серпуховскую электричку. Бизнес на дианетике не шёл. Через некоторое время «Манька», начав словами: «Я сотрудница московского центра дианетики», — стала заканчивать: «А также вашему вниманию предлагаются шариковые ручки…» Через месяц она стала с ручек начинать, уже не поминая Хаббарда. Вот так дианетчица плавно трансформировалась в простую дребеденьщицу-ручечницу.
А из газетчиц я не могу забыть одну очень интеллигентную женщину, которая продавала еженедельник «Век». Только его. Газета, надо сказать, была замечательная. Я всегда её покупал. Она была заполнена очень содержательными аналитическими материалами, я прочитывал от корки до корки. Ну не могу я читать «МК», где самый безобидный материал подаётся как грязная сенсация. У женщины были постоянные покупатели, с которыми та здоровалась. Услыхав её объявление, я отключал маску безразличности и внимательно следил, чтобы не пропустить. Однажды я поздоровался с этой женщиной и протянул деньги. Она сказала: «Простите, пожалуйста, остался последний экземпляр». Оказалось, напротив меня сидел тоже постоянный клиент, интеллигентный мужчина лет пятидесяти, который также поздоровался и протянул деньги. Я тут же согласился уступить мужчине. «Ну что Вы, берите, Вы были первым» — вежливо ответил тот. Я потом отделил половину номера и предложил ему почитать, пока едем. «Ну что Вы, что Вы, не беспокойтесь», — ответил он. Несколько месяцев спустя женщина сказала мне:
— Простите, газета закрывается. Это, видимо, последний выпуск.
— Какая досада ! Но что же теперь читать ? Не вижу больше приличных газет !
— Не знаю, я тоже не вижу. — сказала та, вздохнув. — Разве что «Литературную газету»…
Газета закрылась, и интеллигентную женщину я больше в электричках не встречал. Не стала она ходить с другими газетами. А я газет с тех пор не читаю…
5. «Ма-арожено хто желает, ма-арожено !»
А вот ещё одна история из электрички. Кто там у нас по графику ? Мороженщики, эти рыцари сухого льда и мокрых сумок с пенопластовыми стенками, трудящиеся на благо отечества даже в лютый мороз !
В вагон битком набитой тульской электрички заходит упитанная женщина лет пятидесяти с огромной сумкой. К её маске торопливой деловитости прибита гвоздями улыбка до ушей: «Ма-арожено хто желает, ма-арожено !»
Тут надо пояснить, что значит «битком». Есть несколько градаций заполнения вагона. Когда свободна половина сидячих мест, это «пусто» или «никого». Когда все сидячие места заняты, и несколько человек стоят, это «народу мало». Если по вагону удаётся пройти, не переводя маски безразличия стоящих пассажиров из режима «стою-сплю-читаю-мечтаю» в режим «что-ж-ты-прёшь-как-слон-зараза», это «ещё свободно». Если пройти красиво не удаётся, но ещё можно вертикально стоять, это «плотненько». А вот если стоящие под напором коллег падают на колени сидящим, а посадку можно произвести только с помощью разбега и крика «урра, блин !», это уже «битком».
Так вот по вагону «битком» идёт эта дама, разбавляя своё :»Ма-арожено хто желает, ма-арожено !» — фразами: «Да дайте ж пройти, сволочи !», — произносимыми без отдирания улыбки от маски. Стоящие пассажиры, не особенно задаваясь вопросом выбора лексико-грамматического инструментария, объясняют даме умеренную неуместность её предложения в форме большого баула, задевающего им разные важные для жизни места. Не в силах отключить заклинившую улыбку, она отвечает, что: «А ты… на… да… и вообще ! Ма-арожено !» Сидящие пассажиры также на всякий случай от покупки «марожена» воздерживаются, опасаясь быть испепелёнными взглядами стоящих за своё барство, оппортунизм и штрейкбрехерство в отношении тех, кто едва удерживается от падения на них сверху, получив в пятую точку баулом. «Ма-арожено» и «сволочи» удаляются, вызвав небольшой взрыв возмущения в тамбуре.
А одному многолетнему мороженщику надоело однажды ковыряться с мокрым товаром и сухим льдом, и он дезертировал в газетчики. Заходя в вагон, он одно время объявлял: «Уважаемые пассажиры, вашему вниманию предлагается пломбир в вафельном стаканчике, эскимо… Ой, что я говорю ! Вашему вниманию предлагается газета «Совершенно секретно» !» Все смотрели на него с досадой, потому что его добродушная физиономия, не один год отождествлявшаяся с порцией прохлады в зной, теперь нагло обманывала ожидания и разрушала последний островок гармонии мира. Такая вот грустная история.
6. О просто книжках и «Рубайате»
А на очереди из электричных историй у нас книговики. Ну, с ними всё просто, они делятся всего на две категории: быстрые и душевные. Быстрые кратко объявляют названия книг из своего ассортимента, и вперёд. Люблю быстрых — они быстро уходят…
А вот душевные ходят обычно всего с одной книгой, долго рассказывают об авторе, о книге, тексте и контексте, предыстории, эпилоге и некрологе… Важно ж донести весь драматизм до каждого пассажира. Но о какой бы книге какого бы автора они не говорили, рассказ всегда на удивление один и тот же, до деталей. Последним и, видимо, главным достоинством книги неизменно оказывается то, что она в подарочном издании и прочно прошита. Для доказательства прочности бедная книга тут же с хрустом выворачивается наизнанку…
Заходит в вагон плотный молодой человек с бесформенным рюкзаком, постным лицом и огромным томом в руках. Текст у него всегда один, меняются только названия книги и имена авторов. Например:
— Уважаемые пассажиры ! Для тех, кто любит читать историю нашего государства, предлагается замечательная книга знаменитого русского историка Василия Семёновича Холопупенко «Россия от сотворения мира до наших дней». С раннего детства Василий Семёнович профессионально занимался историей, работал в архивах, участвовал в раскопках и к окончанию гимназии уже издал свою первую монографию на пятнадцати европейских языках. На работах Василия Холопупенко учились такие знаменитые историки, как Ключевский, Иванов-Волкович, Неунываев-Памирский и многие другие.
Далее следует длинный экскурс в биографию замечательного Холопупенко и подробный пересказ той главы книги, где автор исследует упоминания России в Ветхом Завете, особенно в первой главе книги Бытия. Заканчивается лекция по традиции ссылкой на подарочность издания и ударопрочность исполнения.
Опытный пассажир знает, что тут главное. Главное — ни на секунду, ни единым движением, ни единым оттенком не нарушить равномерный серо-стальной цвет маски безразличия. Нельзя даже изменить режим маски с «я сплю от Текстильщиков» на «я сплю от Волоколамска», иначе тебя сочтут потенциальным покупателем. Держим маску, держим… Держим… Ага, вот и жертва. Уронил челюсть при словах: «А стоит книга всего…», — как неосторожно…
— Мужчина, не желатете посмотреть книгу ?
— Не-а…
— История России !
— Не, не надо…
— Это ж Холопупенко !
— Да хрен с ним, с Холопупенко…
— Василий Холопупенко, замечательный отечественный историк !
— Ну и хрен с ним, я ж говорю…
— А вот у меня есть другая книга, «Докириллическая письменность Америки» Иванова-Волковича, я не объявлял, только Вам покажу.
— Не-не-не-не-не !
Наконец, продавца выносит толпа выходящих в Подольске. Все вздыхают с облегчением, разминая затёкшие маски.
А этот дядечка с обречённым лицом культуртрегера в среде неандертальцев работал через день: то контролёром-ревизором, то продавцом книг. Потом, правда, из ревизоров уволился. Заходит. Тренированным усилием воли я отключаю уши, для верности заткнув их наушниками. Как говорится, «и не то интуиция, не то табличка на платформе мне подсказала название станции». Слушать в таком режиме гораздо интереснее: жесты, мимика и выворачивание книги наизнанку одни и те же, и невозможно определить, продаёт ли он сегодня «Рубайат» Омара Хайама или «Секреты домоводства» Лилии Бабушкиной-Жучкиной.
Я купил у него однажды Хайама. Открываю книгу…
«Вхожу в мечеть, час поздний и глухой.
Не в жажде чуда я и не с мольбой.
Когда-то коврик я стянул отсюда,
А он истёрся. Надо бы другой…»
Перевод Тхоржевского. Точно сказано. Всё у нас так, я уж не говорю про электричку…
7. Про «сексологическую революцию» и Шурика-«кансамольца»
Никак нельзя обойти вниманием газетчиков.
Ходил одно время бодрый дяденька лет шестидесяти. Он всегда быстро-быстро тараторил, подробнейшим образом пересказывая содержание газеты. Зато не умеющие читать не чувствовали себя обделёнными.
Сидит напротив меня очень суровая бабушка. Она бросает суровые взгляды на суровый окружающий мир. Сугубо суровые взгляды достаются подвыпившему мужчине забулдыжного вида, сидящему рядом с ней. Тут заходит наш быстрый таратор, и понеслась:
— Уважаемые пассажиры ! Вашему вниманию предлагается газета «Нью-Йорк Таймс». Газета переведена на русский язык в Москве переводчиками. В ней артисты, авантюристы, аферисты, террористы… В номере: что такое секс, и какие болезни возникают у людей в результате секса. Китайцам надоело делать революцию социалистическую, и они стали делать революцию сексологическую…
Таратор подробно развивает эту тему под хохот слушателей. Бабушка испепеляет его взглядом, степень суровости которого достигает нечеловеческого размаха. Таратор подытоживает:
— Так что в Китае народ ещё тот !
— Прям как ты ! — сурово во всеуслышание вставляет бабушка. Публика в восторге. Таратор уходит, его спина дымится от бабушкиного взгляда.
— М-мать, какая ц-ссенная г-газета — сехс-слгическая революция ! Что ж ты не взяла ? — обращается к бабушке подвыпивший сосед.
— А это мы што ль её делаим ? Это вы её делаетя ! — парирует бабушка, вновь перенацеливая свой гиперболоид на подвыпившего. Тот вдруг, громко щёлкнув мозгами, переключается:
— Ну да, а с красными ф-флагами к-кто ходит ?!
И конечно нельзя не упомянуть о нашей газетолегенде — Шурике-«кансамольце». Маска торопливой деловитости этого длинного тощего юноши сильно подкрашена синими тонами драматизма: «Я вам принёс такую бомбу, которая в хлам разметает ваше мировоззрение !» Полным драматизма голосом шурик надсадно гаркает на весь вагон:
— С-свежий н-номер г-газеты «Мас-скос-с-ский К-канс-самолец» !
Спящие, вздрогнув, просыпаются и ищут местные предметы, чтобы метнуть в Шурика. Неспящие улыбаются ему, как родному, за то, что разбавил скуку. Тот продолжает:
— В К-киеве найден труп Ивана Рыбкина… П-политический… В метро обнаружены ог-громные крысы, нападающие на п-поезда. С-секреты с-секса после восьмидесяти…
— А сколько стоит ?
— Т-труп Ивана Рыбкина стоит десять рублей !
Шурик идёт по вагону, повторяя с неизменной надрывной интонацией: «Мас-скос-с-ский К-канс-самолец !».
Однажды наблюдал такую картину. Неподалёку от меня сидят, заняв весь отсек, шестеро молодых ребят. Общаются. Заходит Шурик, и лица ребят тут же приобретает заговорщический вид. Они замолкают, внимательно следя за артикуляцией «кансамольца». Пропустив слова: «С-свежий н-номер г-газеты», все шестеро орут во всю глотку и звук в звук с Шуриком: «Мас-скос-с-ский К-канс-самолец !!!» Шурик вздрагивает. Радости ребят нет предела. Публика тоже довольна. Занавес…
8. Страждущие
А в рубрике электричных историй пора перейти к самым главным персонажам — пассажирам. Их классификация широка и кустиста. Пассажиры бывают опытные, бодрые, философы, провинциалы, профессиональные зайцы, страждущие, подвыпившие, хамоватые, суровые, ехидные, нервные… Конечно, разные сочетания и градации тоже возможны.
Начну со страждущих. День клонится к вечеру. В «Текстильщиках» осторожно входит бабушка с зеленоватой маской страдания на лице. Медленно перемещаясь, она пробирается к окну и садится напротив меня. Зажмурив глаза и сморщив всю себя, она непрерывно причмокивает губами и покачивает головой. Всей фигурой она говорит мне, что злая судьба в лице антинародного режима приговорила её, старую, больную, страдающую женщину к бесчеловечной пытке вагоном, шпалами и рельсами. Жертвуя собой ради чего-то очень житейского, она вынуждена перемещать свою измученную биомассу навстречу безжалостному пространственно-временному континууму под бездушно-бесстрастный аккомпанемент перестука колёс в окружении ничего не выражающих масок безразличия.
В вагоне подольской электрички «ещё свободно» — несколько человек стоят в проходе, возле дверей на входе в тамбур встали, словно часовые, двое мужчин с книгами в руках. Поезд останавливается у платформы. Бабушка, кратковременно перестав причмокивать и едва приоткрыв глаза, вдруг спрашивает у меня слабым голосом: «Это… какая… остановка…» Я не могу ответить ей бодро и радостно. Ну не позволяет совесть… Таким же слабым голосом я произношу: «Щербинка…»
Такого эффекта от своего слабого вздоха я никак не ожидал. Глаза бабушки выкатываются до ушей, она, разморщившись в полный рост, молниеносно вскакивает и совершает великолепный дриблинг в сторону выхода. Её ураганный бег подкрепляется мощными махами рук. Я слежу за ней по облаку поднятой пыли. Стоящие в проходе разлетаются как кегли. «Часовые» отлетают в стороны, один из них падает, двери салона с треском распахиваются. Вопли в тамбуре свидетельствуют о начавшейся там революции. В окно я вижу, как бабушка вылетает из вагона, по инерции пролетает всю платформу поперёк и останавливается об ограду. Упавшему «часовому», наконец, удаётся восстановить вертикальное положение тела. На лице его удивление, на устах фраза: «Во мчится !»
Другая похожая история. Царицыно. Контролёры. Они уже прошли мимо нас, расчистив от зайцев несколько сидячих мест. Напротив меня садится только что вошедший молодой человек. К нему радостно возвращается контролёр:
— Ваш билет !
Лицо молодого человека вдруг покрывается зеленоватой маской страдания, он хватается за сердце, судорожно вздыхая. Слабым, точь-в-точь как у бабушки голосом он говорит:
— У меня нет билета… Я заплачу… Только у Вас нету валидола или нитроглицерина ? А то у меня приступ…
— Нету ничего такого, — отвечает опешивший контролёр.
— Вы понимаете, у меня больное сердце, я каждый год должен пролечиваться, а в этом году ещё не удалось… Но я заплачу…
— Коля, чего там у тебя ? Безбилетник ? — к контролёру приближается коллега. Сердобольная женщина напротив роется в сумке, находит валидол и протягивает страдальцу.
— Отходит, кажись… — говорит Коля коллеге. — Ладно, пошли.
По мере действия валидола и удаления контролёров молодой человек быстро идёт на поправку…
Страдание не всегда носит маску. Однажды был свидетелем, как спокойный, хорошо одетый мужчина вдруг резко закричал, вскочил с сиденья и рухнул обратно, сведённый судорогой. Сидевшие рядом встали, позволили ему лечь на сиденье. Мужчину трясло.
Раздались крики:
— Сообщите машинисту, пусть вызовет скорую !
Какая-то женщина сказала:
— Это приступ эпилепсии.
— Вы врач ? Помогите ему !
— Ну что я могу сделать ? Пусть немного полежит, приступ пройдёт.
Действительно, через несколько минут мужчина пришёл в себя, сел. У него осведомились, как он себя чувствует, не нужна ли скорая. Вставшие, сочувственно глядя, сели на место…
9. Дискуссия
А этот рассказ будет про пассажиров из разряда «хамоватые».
Вечерняя электричка в состоянии «битком». В тамбуре механически встречаются два джентльмена. Один другому замечает, что его парадигма прохождения тамбура является в корне неверной, поскольку противоречит его собственной детально проработанной парадигме. Он настаивает, что неадекватность парадигмы другого вызвана духовным и, возможно, физическим несовершенством собеседника. Несовершенство, в свою очередь, без сомнения фундировано наследственными факторами, и в соответствии с теорией наследственности и изменчивости по Менделю аналогичное несовершенство должно встречаться и у всех близких родственников оппонента, включая родителей, брата жены и кошку. Оппонент, в свою очередь, выстраивает систему доводов, с точки зрения семиотики мало нагруженных предметным и смысловым значением, зато изобилующих значением экспрессивным благодаря мастерскому использованию всей мощи синтаксиса русского языка.
Стороны быстро исчерпывают вербальные аргументы, и развиваемый ими дискурс из стадии инвектив плавно переходит в стадию механического воздействия на биомассы друг друга. Невольные свидетели дискуссии, несмотря на набитость тамбура и занятость всех зрительских мест, предлагают по громкой связи «пассажир-машинист» пополнить число участников спора исследователями-практиками в погонах, для которых данный диспут должен представлять чисто профессиональный интерес.
Напротив меня сидит очень непосредственный пассажир и с явным интересом наблюдает за происходящим в тамбуре. Лицо непосредственного не признаёт масок. Оно немедленно транслирует всю систему внутренних переживаний обладателя, включая высокую пропускную способность его печени к этанолу. С помощью своего лица непосредственный подвергает сомнению когнитивный потенциал и практическую научную ценность парадигм обоих спорящих. При этом он обращает особое внимание на важнейший и самоценный побочный продукт происходящего столкновения — опыт практической биомеханики. Последний он полагает настолько важным, что вся его сущность рвётся туда, в тамбур, где жизнь кипит, по меткому выражению философа В.В. Ильина, в её модусе «экзистенц».
Спутница непосредственного своим лицом всячески оспаривает научную ценность биомеханического опыта, указывая при этом на его неоспоримые побочные эффекты. Она рекомендует коллеге воздержаться от участия в эксперименте посредством угрожающего возгласа «Сиди!!!» и плотной фиксации его локтя.
Тем временем второму джентльмену удаётся, наконец, скомпенсировать недостатки своего ораторского навыка избытком механической энергии, передаваемой жизненно важным органам своего визави. Быстро выясняется, что его собеседник в сущности считает их парадигмы не антиномичными, а скорее диалектичными, предполагающими синтез в отдалённом будущем. Кроме того, с точки зрения современной науки идеи Менделя выглядят несколько упрощёнными, и выстроенная модель наследственных несовершенств вполне может иметь неточности и лакуны в данном конкретном случае. Короче говоря, дискуссию в свете вышеизложенного целесообразно отсрочить до уточнения терминов и детальной проработки влияния всех привходящих факторов.
Семинар постепенно сходит на нет к явному одобрению зрителей. И только лицо непосредственного транслирует сдержанную досаду от непринятия участия в эксперименте в рамках новой науки, зарождающейся на его глазах на стыке социологии и практической биомеханики…
10. Ода опытному пассажиру
Что ж, будем, пожалуй, завершать электричные истории. И нельзя не закончить одой опытному пассажиру, причём без всяких шуток. Ведь опытный пассажир — обладатель массы неожиданных навыков.
Во-первых, это навык войти в электричку и выйти из неё. Опытный это делает независимо от степени набитости. Подходит, например, состав в час-пик, набитый более чем битком. Открываются двери, вываливается пара человек, на их место тут же заскакивают четверо. Пассажиры плотной стеной стоят в двери, судорожно цепляясь всеми конечностями за любые поверхности вагона и соседних пассажиров. Казалось бы, никакими силами больше войти нельзя. Ерунда, метод есть. Надо ухватить одну закрывающуюся дверь рукой и коленом, втиснуть себя в тамбур резким поворотом и тут же распереться о вторую закрывающуюся дверь другой рукой и другим коленом, иначе отдачей тебя выкинет обратно наружу. Выходить проще: надо лишь идти боком и приставным шагом, плавно прижимая стоящих. Другие опытные тебя пропустят, ведь ты же, уходя, оставляешь им больше места.
Опытный хорошо знает и всегда использует основные принципы электрички.
1. Стоящего на пути проще сдвинуть словом, нежели локтем.
2. Если вагон пройти из конца в конец, число свободных посадочных мест в нём не увеличится.
3. Лучше плохо сидеть, чем хорошо стоять.
4. На сиденье с краю должен сидеть самый упитанный, потому что меньшая доля его будет свисать.
Опытный пассажир знает расписание наизусть и свободно цитирует его с любого места близко к тексту. Благодаря этому он может оценить степень набитости электрички ещё до её прихода по тому, откуда она идёт. Опытный знает, на каких станциях можно застать пустые электрички, и имеет отработанные маршруты пересадки на них.
Опытный пассажир точно знает, в каком вагоне менее шумно и менее тряско. Знает, какой вагон и какая дверь окажется ближайшей к выходу на его платформе. Стоя в среднем на полутора ногах, он может читать, спать, играть с мобильным телефоном. Стоя на одной целой и девяти десятых ноги он может работать на ноутбуке, держа при этом в руках сумку и верхнюю одежду.
Опытный пассажир знает, в каких точках вагона нет сквозняка зимой, и есть сквозняк летом. Если кто-то ухитрился стать так, чтобы не толкали, этот кто-то — опытный пассажир. Опытный никогда не сядет на солнечную сторону, даже если ещё не рассвело.
Опытный пассажир в совершенстве владеет серо-стальной маской безразличия. Незаменимый навык, когда твоё личное пространство ограничено твоими же рёбрами на выдохе. На случай чьих-нибудь попыток втиснуться внутрь этого пространства припасена и тёмно-красная маска ярости с железными зубами и дымом откуда-то сзади.
Опытный опытного видит сразу же, только войдя в вагон. Опытным нет необходимости говорить между собой словами. Их диалоги невербальны, построены на полувзглядах и полужестах. Классический пример невербального диалога:
— Вы сейчас выходите (лёгкий толчок в спину впереди стоящего) ?
— Да, выхожу (лёгкое смещение вперёд в ответ).
— А впереди выходят (занятие освободившихся сантиметров до соприкосновения) ?
— Куда ж они денутся (гордый профиль, напружиненные мышцы) !
Или этот, тоже невербальный:
— У Вас занято (вопросительный взгляд с лёгким недоумением) ?
— Да, товарищ должен сейчас подойти (высматривание кого-то на горизонте).
— Ладно, но я постою рядом на случай, если товарищ не подойдёт (занятие позиции для кратчайшего рывка к вожделенному месту).
Или вот:
— Вы в Царицыне выходите (вопросительный взгляд в сторону сидящего) ?
— Да, стойте здесь, я сейчас освобожу место (вздох с распрямлением спины).
Наконец, есть навыки, которыми опытный пассажир владеет даже во сне. Он никогда не проедет нужную станцию, как бы крепко ни спал. Дело в том, что по наклону состава на поворотах, местам ускорения и замедления, амплитуде покачивания на стрелках, мельканию солнца сквозь деревья на перегонах, отражению звуков поезда от складок местности опытный пассажир даже во сне знает, где в данный момент едет. Можно наблюдать такой диалог между суетящимся неопытным и спящим опытным пассажиром:
— Ой, ой, это что за станция ?
— Перерва… — бурчит опытный, не открывая глаз.
— А Текстильщики когда будут ?
— Через две остановки или девять минут…
Не просыпаясь, опытный идёт на выход и пробуждается лишь на платформе. Не просыпаясь, опытный покупает газеты и мороженое у проходящих торговцев. Торговцев от прочих пассажиров он отличает по нюансам стука открываемых дверей. Не просыпаясь, по изменению суммарного биополя вагона опытный знает, с какой стороны идут контролёры и как скоро подойдут. Билет он тоже предъявляет, не просыпаясь.
Опытный пассажир — женщина тонко чувствует тех, кто скоро выходит, и подбирается поближе, чтобы занять освободившееся место. А особо опытная женщина владеет искусством телепортации и способна молниеносно пересечь вагон из конца в конец, почуяв освобождающеея место. Мужчине это не дано, он просто запоминает рано выходящих в лицо и стоит рядом.
Короче говоря, опытный пассажир знает: езда в электричке — это искусство, и искусство это он оттачивает всю жизнь.
Евгений Андропов
Просмотры (50)
